[Alexandera]

Я тут набросала, вдохновившись сериалом "Доктор Кто", мистическим реализмом и впервые купленным журналом "Странник". Думаю продолжить...

Без названия. Начало.

Это случилось осенью 27 ноября 2007 года. Шел сильный ливень, ветер порывался порвать провода между домами, и все люди старались запереться в своих клетках-квартирах, чтобы переждать ненастье. Я (на счастье или несчастье) не имела подобной возможности.
Дождь лил уже почти час, ветер не смолкал чуть больше. Рубашка и юбка промокли насквозь, не предали только сапоги, купленные за бешеные деньги на распродаже в каком-то спортивном магазине. Они исправно сохраняли сухость и тепло и замершие до колен ноги внизу все же оставались в тепле.
- Вам помочь?
Да, я знаю, эта глупая фраза для начала знакомства, но произнесенная на безлюдной дождливой и темной улице, она казалась почти жуткой.
Прямо передо мной стоял мужчина. В длинном коричневом плаще с черным широким зонтом в руках. Зонт был такой, какие обычно изображают на лондонских открытках с людьми – трость с широким черным покрывалом сверху. Мне всегда нравились такие зонты.
- Так вам помочь?
Он почти сухой, только некоторые пряди волос облепили голову, да на безупречном, на первый взгляд, плаще проступали мокрые пятна. Но темная рубашка и джинсы были абсолютно сухие. А в глазах, внимательно смотревших на меня, не было столь присущей попавшему под дождь человеку тоски и печали. Глаза смотрели уверенно и спокойно, будто бы мне не предлагали помощь, а просто спросили который час. Полседьмого, сэр.
- Вам нужна помощь?
- Зачем? Я уже вымокла. – Улыбаюсь сквозь прилипшие к лицу пряди волос.
- Я могу не дать вам вымокнуть еще больше.
- Куда уж больше. – Удивляюсь я.
- Туда. – С серьезным видом говорит он, подходя ко мне и вознося над нами обоими широкие крылья черного зонта.
- Ну, тогда, помогайте. Вымокнуть еще больше у меня нет ни малейшего желания.
- Ваше желание – и я повинуюсь. – Он пытается склониться в шутовском поклоне, но мешает зонт, и мужчина оставляет попытки казаться смешным.
- Спасибо.
- Не за что.
Он говорит это таким тоном, что я понимаю – действительно не за что.
Мы доходим до моего дома, я иду на шаг впереди, указывая дорогу, а странный человек не пороняет ни слова, чтобы узнать или изменить наш маршрут.
У моего подъезда нет козырька, и поэтому он ждет, не убирая зонт, пока я открою дверь. Затем улыбается и хочет попрощаться (я знаю, я чувствую), но я опережаю его.
- Вам помочь?
Он вскидывает брови, но тут же удивленно щурится.
- И чем вы можете мне помочь?
- Чашка горячего чая может спасти мир…
- Или обрушить его. – Он улыбается. – Но разрушение мне ни к чему, а вот в спасении я весьма преуспел. Так, где ваш чай?
- Пятый этаж, третья квартира налево, маленькая комната за студией, пятая полка справа.
Он смеется и придерживает дверь подъезда. Сначала вхожу я, потом он, потом осторожно протискивается зонтик. Мужчина закрывает его и несколько раз встряхивает, давая неуклюжим каплям шанс слететь. Шансом пользуются не все и всю дорогу до двери в квартиру, он несет зонтик в вытянутой руке.
Я отпираю дверь своим ключом и прохожу в квартиру, автоматически щелкнув выключателем.
- Проходите. Вешалки справа, тумба для обуви слева, кухня прямо за студией.
- Благодарю покорно.
Он проходит и осторожно прикрывает за собой дверь. Я иду за широкий шкаф, который отгораживает одну часть комнату от другой, срываю с себя мокрые тряпки и облачаюсь в старые вытертые джинсы и белый шерстяной свитер… ну ладно когда-то белый вытянутый свитерок.
Мужчина уже нашел кухню и теперь сидит за столом, гипнотизирую взглядом чайник.
- Он включается вручную.
Мужчина непонимающе моргает и оборачивается ко мне.
- Ой, извините, я задумался.
- Вижу.
Я улыбаюсь, мимоходом щелкаю чайником и начинаю колдовать над баночками с чаем. Не люблю готовый покупной чай, обожаю его смешивать из разных сортов. А что может спасти жизнь после такой помывки? Только смесь цитрусового, яблочного, шоколадного и жасминового чая. Это вкусно. И бодряще. Нет, сначала бодряще, потом вкусно.
- Готово.
Разливаю по чашкам дымящийся яркий напиток, пододвигаю к себе со сломанной ручкой, гостью достается пузатая красавица с матрешкой на боку.
Он пробует.
- Кхм. Это скорее оригинально, чем вкусно.
- Оригинальность превыше всего.
- Вам девиз? – Он щурится и внимательно смотрит прямо на меня.
- А разве не ваш тоже? – Я отвечаю на его взгляд, пробую напиток, довольно улыбаюсь и ставлю чашку на стол.
Нам есть о чем поговорить. Потому что мужчина, который сидит сейчас передо мной – не человек.

Без названия. Париж.

Предместья Парижа велики и прекрасны. Это огромные, великолепные сады, в которых растут цветы, любовно выращенные парижанами. Сады и парки завораживают непривычного к такой красоте путника лучше иных архитектурных сооружений, в самой Лютеции и предместьях можно найти проявления практически любого вида садового искусства. Однако самым красивым и волшебным проявлением садово-паркового искусства можно назвать Версаль.
- Вся дворцово-парковая ассамблея подчинена тематике Аполлона. Помнишь, кто это?
- Разумеется. – Я поправила шляпку. – Солнечный бог Древней Греции, по легендам покровитель влюбленных и эталон красоты.
- Можно было обойтись первой частью предложения. – Он улыбается уголками губ так, что улыбку можно заметить, только если внимательно всматриваться в его лицо. Я же научилась определять ее по его голосу. – Не забывай, что символом Людовика Четырнадцатого, который и создал все это великолепие, было солнце. А трехлучевая композиция, которую мы минули полминуты назад, расходится от спальни Короля-Солнца до самого горизонта, символизируя солнечный свет, проливаемый достопочтимым монархом на всю Францию.
- В твоем голосе слышится насмешка. – Заметила я.
- Да? Не обращай внимание. Просто трудно называть символом солнца человека, с которым… как бы сказать… имел честь общаться.
- Тебе не понравился Людовик? – Удивленно спрашиваю я. Факту знакомства своего спутника с великим королем я уже не удивлялась.
- Я не дама, чтобы он мне нравился.
Я тихонько засмеялась, стараясь не привлекать внимание, степенно гуляющих по аллеям, дам и господ. Мужчина чуть сжал мою руку, которая лежала у него на локте. В прогулках в этом веке мне нравилось именно это. Идти под руку с красивым мужчиной в строгом, но богатом костюме, а самой выглядеть, как придворная дама, было так приятно…
- Ты когда-нибудь видела апельсиновое дерево?
- Нет. Только читала разные сказки про него. Почему-то именно этому дереву приписывали разные волшебные свойства.
- Да. Они есть где-то здесь… Только вот я не знаю, где именно…
- Ты и что-то не знаешь? – Поразилась я. – Да ты, наверное, в курсе даже какое покрывало было на кровати Рене де Пуассон, когда она стала фавориткой короля!
- Не кричи. – Он сжал мою ладонь. – А покрывало было бежевым, под цвет стен спальни.
Я тихо закашлялась. Вообще я пошутила, а вот он, наверное, нет…
- Рассказывать дальше?
- О да, конечно.
Повернув на очередную аллею, мы чуть не столкнулись с молодой парой. Пришлось раскланиваться и обмениваться фразами по-французски. Говорил в основном мой спутник, я лишь улыбалась, теребя ручку кружевного зонтика. Покончив с любезностями, мы направились дальше.
- Многое в Версале сделано на тему Бога Солнца – это некий поклон в сторону короля. А струи «Фонтана Аполлона» создают эмблему французских королей…
- Лилию. – Заканчиваю я. – И хватит меня проверять.
- Прости. Не могу удержаться. – Он опять улыбается.
- Скажи лучше… Версаль такой огромный, но ведь жил здесь только король со свитой. Зачем так много места?
- Ну, не со свитой, а с придворными. А их численность еще в 1682 году, когда Людовик переехал в Версаль, составляла около 5 тысяч, позднее разрослась до 20 тысяч.
- Ничего себе дворец… - От удивления я спотыкаюсь, и мужчине приходится приложить силы, чтобы удержать меня.
- Спокойно, милая. Это ты еще не знаешь, как Цезарь переходил Великую Реку со своим войском…
- Как?
Он взглянул на меня.
- Я потом тебе расскажу.
Мы продолжили свой путь по Версалю. Впереди, позади, справа и слева виднелся один лишь бесконечный сад, красивый, волшебный, но уже немного приевшийся.
- А мы можем пойти в какое-нибудь другое место? – Спросила я шепотом, когда он, будто бы случайно (тот самый придворный этикет) наклонился ко мне.
- Разумеется. А куда ты хочешь?
- Ты рассказывал про дворцы и замки. Ты можешь показать мне какой-нибудь из них, желательно подальше от центра и от людей.
- Ваше желание и я повинуюсь. – В этот раз кланяется, так как зонтик теперь есть только у меня, и ему ничего не мешает немного подурачиться.
Несколько мгновений я видела только черное сукно его одежды, слышала только наше дыхание и чувствовала запах своих яблочных духов.
- Прошу вас. Замок Рамбуйе, с 1895 года станет летней резиденцией главы Французской Республики.
Я оглянулась. Это был красивый и миниатюрный на первый взгляд замок из серого кирпича и камня. Первый этаж – сплошные двери-окна и стена, заросшая каким-то вьюном. По низу балконов второго этажа растут красивые розовые цветы. То ли розы, то ли фиалки – с такого расстояния разобрать очень сложно. Две остроконечные башенки, крыша с чердачными окнами и широкая, посыпанная песком дорожка.
- Здесь… уютно.
- Я знаю. В свое время я провел под крышами этого дома не мало славных вечеров…
- И какая же дама удостоилась чести лицезреть тебя под крышей своего дома?
- Катрин де Рамбуйе. Но делай такие глаза, она была хозяйкой одного из самых модным в 17 веке музыкально-литературных салонов. В доме этой очаровательной маркизы был не только я, сюда приходили и епископ Люсонский…
- Это, который Решелье?
- Да. Кроме него великий Конде… Винсент Вуатюр, Пьер Корнель, Франсуа де Малерб и Оноре д’Юрфе читали здесь свои произведения. Это было прекрасное время. Позже, правда замок приобрел для себя сын Короля-Солнца, еще позже он был немного переделан и выглядел примерно как сейчас. Позади дома располагаются французские и английские сады. Я уже говорил во Франции не один замок или дворец без сада не обходится.
- Красиво.
Некоторое время мы молчим, разглядывая замок, потом он вновь поворачивается ко мне.
- Какое еще место желает посетить моя милая спутница?
- Что-нибудь… знаменитое…
- Прежде чем ты закончишь, не забудь сообщить мне страну, время и твое положение в том обществе.